Виктория Полева
Я знаю

Юрий
Царствие небесное

Егорка не спал, ждал бабушку. Их кровати стояли в одной комнате, рядышком.
Бабушка вошла в спаленку, посмотрела на иконы в красном углу и перекрестилась. Иконы в золотых киотах с золотым виноградом убраны красиво вышитыми рушниками. Бабушка уставно затеплила зеленую лампадку и зашептала:
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…
Егорка смотрит, как от лампадки ложится на потолок большое зеленое пятно. Когда лампадка начинает мигать, пятно оживает и приходит в движение, словно в порывах ветра.
– Да будет воля Твоя...
От лампадки по всей комнате распространяется сладкий запах. Неспокойная мысль так распирает Егорушку, что не может он уже сдержаться, и важно заявляет:
– Нет никакого Бога, бабушка.
И довольный собою, широко улыбается, показывая редкие зубы. А она будто и не слышит, только губы слегка дрогнули, продолжает читать молитву с тем же упованием и твердостью.
– Хлеб наш насущный даждь нам днесь…
Не дождавшись ответа, Егорушка продолжает:
– Я смотрел по телевизору, как Гагарин летал в космос. И Бога там никакого нет!
Бабушка сделалась суровее и, кажется, красные жилки на ее щеках стали заметнее.
– Слава Отцу и Сыну и Святому Духу… – она трижды перекрестилась, собрав пальцы щепоткой и поглядывая на образа, наклонилась к самому полу.
Только после этого, наконец-то, подслеповатая, повернулась она к Егорке и нарочито строгим голосом произнесла:
– Не говори слов непутевых. Не огорчай Ангела своего. Мал ты еще понимать что-то.
– Я понимаю! – не унимается Егорушка, – Гагарин на ракете вокруг Земли несколько раз облетел, и Бога нигде не видел.
– Не всякому слуху верь. Кто знает, что там на самом деле Гагарин видел?
– Ну, где Он?! На облаке сидит и ножки свесил?! Нету! И ты  только зря молишься.
– Это ты обо мне так беспокоишься?! Только не тебе судить – зря или не зря. Ты мне скажи лучше: сейчас где Гагарин?
– Погиб он… Разбился на самолете.
– Вот видишь. Значит, Бог к себе прибрал.
– Как это прибрал?
– Понравился Ему Гагарин, значит. Если уж кто Ему понравится, Он к себе забирает. Теперь беседуют вдвоем.
– Где беседуют?
– Где?! В Царствии Небесном! – Бабушка улыбнулась мелкими лучиками сухих морщин. – Спи уж лучше! Умишко куриный.
Егорка хотел было что-то возразить, но вдруг осекся, лишь обижено надул щеки. Бабушка поправила одеяло и отошла к божнице.
Вероятно, она знала наизусть очень много молитв, потому что еще долго стояла перед образами и шептала. Становилась на колени, припадала к полу и старчески, с трудом поднималась.
Егорушка никак не мог уснуть. Все думал о том, что сказала бабушка. Нежным светом дрожал огонек лампадки.  Медленно постукивали в полусумраке стенные часы. В постели, под одеялом было уютно и тепло, и казалось Егорушке, что от монотонного бабушкиного голоса все постепенно погружается в тихий, глубокий сон, и от этого у него начали слипаться глаза. Сквозь прозрачную легкую дрему он услышал бабушкин голос:
– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий! Прости и помилуй деточку несмышленую. Говорит, сам не знает что. Господи! Огради и спаси от всякого зла…
Помолившись, она перекрестила окна, дверь, Егорушку; стараясь меньше скрипеть пружинами, осторожно легла на кровать и вскоре затихла. Егорка отвернулся к белой, известью побеленной стенке. Его душу охватило странное, новое и непонятное чувство, точно стояло у горла и глубже что-то необъяснимое, необъятное – больше его самого, этой комнаты, всего дома, и даже еще больше. Оно овладело полностью его сознанием. И казалось ему, что кто-то смотрит с высоты неба, из синевы, оттуда, где звезды, видит все, что происходит здесь на земле, в этом доме и в этой комнатке. И видит бабушку и его. И никуда нельзя спрятаться. И ночь тиха и прекрасна, и нет ничего лучшего в этом мире, чем этот дом, комната, его бабушка, и сам он, Егорушка, есть и будет, сейчас и всегда, как все на земле. И хочется Егорушке раствориться, слиться с лунным светом, с этим ночным небом, с этим огромным миром…
И снится ему Царство Небесное, сначала в синих, белых, золотых красках, – солнечное, яркое – до боли в глазах, а вокруг слышится тихое с переливами пение, очень похожее на птичьи трели. Потом видит Егорушка огромное, похожее на сахарную вату, облако, почему-то поросшее необыкновенно зеленой травою. А с облака, в гневных вспышках молний осуждающе смотрит на него Бог, а рядом с ним смотрит и улыбается Гагарин.

Алексей Майоров
Рассвет в дороге.

                                         Под стук колес проснулись облака,
                     Вздохнуло розовеющее небо.
                     Столбы мелькают, провода.
                     На столике несобранное «лего».
                     В купе прохладно; из окошка дует,
                     В вагоне тихо, проводница спит.
                     Ее напарница над картами колдует,
                     Чтоб время скоротать. А поезд мчит.
                     Мелькают полусонные разъезды,
                     Вагоны мокрые досматривают сны.
                     Мигают огоньки за дальним лесом,
                     Деревни сонные видны.
                     А в небесах бледнеют звезды.
                     Восток полоскою горит.
                     Чечетку бьют усталые колеса,
                     Порою встречный прогремит.
                     Неумолимо за окном светает,
                     Уж различимы дальние поля.
                     Мотоциклист на переезде ожидает,-
                    -Чего не спится? – улыбнулся я.
                     А сам заснул. Наверно, укачало,
                     Или в окно глядеть устал.
                     И, с головой укрывшись одеялом,
                     Все то, что не доспал, - доспал.
                     Проснулся я от разговоров;
                     Колеса били четкий степ.
                     А за окном раскинула просторы
                     Бескрайняя Барабинская степь.

Нина Гаврикова
Поступок

Сонные минуты прохладного утра сменились радостными мгновениями дня. Зоя торопилась из школы домой. Косички подпрыгивали в воздухе, солнышко приплясывало в такт. Чувства переполняли – две пятёрки за день! Грунтовая дорога до деревни пролегала между бескрайних полей. Девочка любила простор, который в зависимости от времени года выглядел по-разному: ослепительно-белой взбитой ватой – зимой, а с приходом весны появлялись чёрные пятнышки, которые на солнцепёке стремительно увеличивались в размерах. Летом даль становилась разноцветной. По-особому выглядели поля с посевами льна, создавалось впечатление, будто осколки неба рассыпались на землю. Осенью всё переливалось золотом, лишь после уборки урожая ненадолго становилось уныло-серым. Поля разделялись небольшими перелесками.
Вот и Степановка. Ранний пламенеющий восход встречал один её край, а догорающие искорки заката провожал – противоположный. С одной стороны деревню подпирали поля, с другой – дорога, за которой были расположены совхозные фермы, где в основном работали местные жители. Деревенский труд тяжёлый, а многие ещё и скотину держали.
На окраине деревни в покосившемся от времени доме жила Галина Николаевна Комарова. Она и семья Зои были соседями. Девочка часто бегала в гости слушать сказки, сочиняемые доброй женщиной, и как-то незаметно привязалась к соседке. А та, охотно погружаясь в воспоминания, рассказывала о себе. Как с частями Красной Армии дошла до самого Берлина, – правда, должности не имела никакой, была простой прачкой. Их подвода двигалась следом за воинским батальоном. На телеге везли деревянные корыта, железные бачки, стиральные доски. Жили в полевых условиях. Стирали без отдыха и почти без сна, предварительно замачивая засохшие от крови бинты, одежду, постельное бельё. Кусочки мыла выдавались крохотные, в основном бельё парили в щёлоке, который сами заваривали из древесной золы. Кокотышки на руках были стёрты до крови. Вездесущие вши забирались с грязной одежды выше локтей, стряхивать не успевали. Страшно становилось, когда в штанинах брюк-галифе или в рукавах гимнастёрок находили остатки человеческих тел.
Вернулась домой с Победой, только вот документы и награды затерялись где-то, пришлось всё заново восстанавливать. Она помнила, что день рождения был зимой, а когда именно – забыла. День ангела у Галин двадцать третьего марта, вот и выбрала себе день рождения накануне – двадцать второго марта, при этом не задумываясь над тем, что если бы выбрала январь, то на пенсию вышла бы раньше. Радость Победы омрачила гулкость пустого дома. Осталась одна-одинёшенька: отец и брат погибли на фронте, мать умерла от тифа. Парень, которого любила больше жизни, погиб под Сталинградом. Замуж так и не вышла. Нерастраченную любовь и женское тепло некому отдать, поэтому женщина охотно общалась с соседской девочкой.
Однажды Зоя рассказала, что их коза Миля осуягнилась и теперь у них есть три маленьких козлёночка. Вот тогда и решилась Галина Николаевна попросить козлушку у Фёдора Ивановича, отца Зои. А тот охотно согласился, даже помог оборудовать место для скотины, сколотил ясли для сена, утеплил войлоком дверь.
Старушка бережно ухаживала за своей подопечной, поила из бутылочки молоком, укладывала спать ближе к печке на разостланную солому. Когда Малышка окрепла, твёрдо встала на ноги, хозяйка перевела её в сарай.
Зоя часто прибегала, чтобы помочь. Она очень горевала, что оставшиеся козлятки не выжили. Зоя тайком от всех плакала, но никому ничего не рассказала, боль в детской душе сжалась в кулачок.
Прошло несколько лет. Вернувшись из школы, Зоя сидела за столом, решала уроки. Услышав крики, невольно вздрогнула. «Что-то случилось», – мысли мгновенно пронзили сознание. Она вскочила со стула, подбежала к окну, выглянула и остолбенела.
– Ещё раз коза в огород залезет, – мужчина, живший в соседней деревне, остановился около калитки их дома, произнося бранные слова, – так и знай, пристрелю.
Он угрожающе размахивал большим охотничьим ружьём перед носом старушки.
– В вашей деревне коза все огороды обшастала, теперь к нам перебралась? – не встречая никакого отпора, начал громче ругаться дяденька. – Не пройдёт этот фокус, поняла?
Лицо мужчины было багрово-красное от злости. Постепенно теряя сдержанность, мужчина во всеуслышание обрушился ругательствами, подняв такой шум, что его, наверно, слышали на противоположной стороне планеты. Правой рукой он цепко держал козу за рога, та часто моргала широко раскрытыми глазами, переводя взгляд то на хозяйку, то на охотника, безмолвно умоляя о пощаде. Животное выглядело беспомощным и, находясь в неимоверном напряжении, боясь пошевелиться, не пыталось вырваться.
Галина Николаевна виновато опустила голову. Старушка была похожа на ученицу, которую отчитывал родитель за плохую отметку. Она вся сжалась, ссутулилась, непонятно откуда на спине вдруг образовался горб. Невысокого роста хрупкая женщина будто врастала в землю и от этого становилась ещё ниже. На лице образовались многочисленные глубокие морщинки, а из-под опущенных век текли скупые слёзы.
Зое стало нестерпимо жалко и соседку, и козу, ей захотелось встать непробиваемой стеной перед этим «громовержцем». Но как их защитить?
Лето выдалось жарким, дожди были редки, трава сохла на корню. Наступившая осень тоже не радовала дождями. Держалась сухая тёплая погода, в народе это время называют бабьим летом. Коза сама добывала пропитание, залезала в огороды соседей: у одних капустой баловалась, у других морковкой, у третьих листочками смородины не брезговала. В своей деревне все огороды были обследованы, вот и решила воспользоваться чужими запасами соседней деревни. Да не тут-то было. Только она пролезла под забором и встала на ноги, как вдруг будто привидение с неба спустилось – мужчина с ружьём. Он застиг животное врасплох, поэтому сумел сразу схватить за рога. Коза пыталась сопротивляться, упиралась ногами, мотала головой из стороны в сторону, но человек оказался сильнее. Обессилев, коза покорно повиновалась чужой воле. Мужчина разжал пальцы, животное беспомощно пошатнулось в сторону хозяйки, плотно прижалось к её ноге.
– Что делать? Пасти Малышку не в силах. Придётся Егорыча попросить, пусть на бойню отвезёт, – еле шевелила губами старушка.
Услышав это, Зоя выскочила на крыльцо:
– Бабушка Галя, не надо на бойню. Я буду пасти!
– Да разве справишься?
На дороге появился Егорыч, прихрамывая на одну ногу, он возвращался с работы домой. Старушка, махнув рукой, зашаркала ногами в его сторону:
– Постой, Егорыч, дело есть...
Мужчина из соседней деревни махнул рукой Егорычу в знак приветствия и отправился восвояси. Коза, не веря, что свободна, обескураженно стояла на месте. Воспользовавшись ситуацией, Зоя сбегала домой, взяла корку хлеба и верёвку. Спустилась с крыльца, позвала козу:
– Малышка!
Умное животное послушно подошло. Девочка протянула корку, коза осторожно одними губами взяла хлеб, начала жевать. Зоя накинула верёвку на рога, повела козу за ферму, где находился заброшенный сеновал. Добравшись до места, девочка обошла вокруг, подёргала двери – не открылись, заперты на замок. Под створками был небольшой проём.
– Как туда попадёт Малышка? – вслух рассуждала Зоя.
Коза, поняв человеческие слова, легла на бок, просунула рога под двери, задними ногами упёрлась в землю, раз – и очутилась внутри сеновала. Девочка залезла следом. Постояла, пока глаза привыкли к темноте. Осмотрелась. Нашарила большой гвоздь, вбитый в стену, привязала конец верёвки. Погладила Малышку по голове:
– Ну, вот видишь, как всё хорошо устроилось.
Зоя по-пластунски проползла под дверью обратно. Встала, отряхнулась, огляделась по сторонам и, убедившись, что никого нет, направилась домой.
Воскресенье. Родители ушли на ферму. Зоя встала, оделась, умылась, выпила чашку чая, отрезала толстый ломоть чёрного хлеба, взяла несколько варёных картошин из чугунка, разложила по карманам, направилась к сеновалу. Не дойдя до места, Зоя услышала, как жалобно блеяла коза. Девочка прибавила шаг. Приблизившись к зданию, легла на землю, пролезла под дверью. Встала, подождала, пока глаза привыкли к темноте, подала козе хлеб и картошины. Малышка с удовольствием съела. Девочка прошла вдоль сарая, в углу нашла остатки старого сена. Возвращаясь обратно, запнулась. Что-то с грохотом отлетело в сторону. На ощупь нашла и подняла незнакомый предмет, прошла к свету, чтобы разглядеть, оказалось, что это старая кастрюля. Зоя вернулась к козе, отвязала, перевела ближе к сену.
– Поешь, поди, проголодалась. Я попробую тебя подоить, – Зоя села на корточки перед козой. Та, словно поняв, в чём дело, стояла спокойно.
Молока удалось надоить треть кастрюльки. Что же с ним делать? Куда девать?
До уха девочки донеслось знакомое: «а-а-у-у». Она обернулась, под дверями сидела кошка Муська.
– Откуда ты здесь?
Кошка в знак приветствия подняла пушистый хвост. Зоя отдала ей утренний надой. Сама вернулась домой.
Целую неделю школьница тайно после уроков ходила к сеновалу, кормила, доила, пасла козу, вечером прятала обратно. Старушка подняла народ на поиски козы, она делала вид, что ничего не знает.
Однажды Егорыч на самосвале приехал к сеновалу, Зоя не успела спрятать козу.
– Вот, значит, куда скотина пропала! – мужчина выскочил из кабины, подошёл к Зое, а у той от неожиданности ноги подкосились. Водитель крепко сжал руку, от боли она опомнилась:
– Отпустите, вы не имеете права увозить Малышку на бойню.
– Хозяйке виднее, – Егорыч посадил девчонку в кабину, козу поднял на руки и поставил в кузов.
Через несколько минут грузовик остановился у ворот дома Галины Николаевны.
– Получай пропажу, – водитель раскрыл кузов, спустил козу на землю.
Девочка вылезла из кабины, виновато глядя на соседку, встала рядом:
– Простите, пожалуйста.
– Козу доить надо, – вздыхала хозяйка.
– Я доила… Как умела…
– А молоко где?
– Муське отдавала.
– Ладно, значит, не сгрудит, – ласково погладила шершавой ладонью по голове девочки женщина, – хорошо, паси Малышку, утром и вечером по чашке молока тебе буду наливать за это, – и, сделав небольшую паузу, продолжила:
– И Муське тоже.

Виталий Федотов

Так хочется быть ярким и гореть!
И горьких слов отчаянья не слышать…
Несправедливость жизни не терпеть…
Быть лучше, мягче, тоньше, чище, выше…

И знать, что не зависишь от Судьбы,
Ведь в каждом крепко спит какой-то гений…
Но только мы по-прежнему – рабы
Своих желаний и своих стремлений…

Как бы хотелось дать себе зарок
(И это слово так и не нарушить)
Забыть способность видеть между строк!
Не становиться жестче, злее, суше…

Идти вперед всему наперекор
И, как всегда, надеяться на чудо…
Быть может, написал я здесь и вздор,
Но только ничего менять не буду…

03 декабря 2010

AnnaBu
Сон

Стук ее каблуков был слышен издалека, с того края улицы.
Рассвет – когда солнце только-только начало подниматься над горизонтом.
Она шла к нему.
Каждую ночь она видит один и тот же сон: будто стоит одна посреди очерченного мелом круга, а в том круге спираль. Там она ходит по спирали, то поднимается, то спускается, то снова поднимается, и так без конца. Вокруг - ни темно, ни светло -  сплошная непонятность.  Слышится странный звук, как будто падают капли   из не завинченного крана на кухне.  Приходит некое понимание сквозь очертания слов: «Проснись, прошу тебя. Неужели тебе все равно? Ведь если я умру, и ты уйдешь со мной». «Кто это?»
Однажды она забыла свое сердце на той самой кухне, оставила его в раковине, а кран плотно не закрыла. Вот и получилось, что стекали капли воды из крана прямо на сердце. Стекали, стучали, разрывали частички сердечной плоти, просачивались внутрь, устремляясь к самой сердцевине, туда, где его дом. Капли скапливались и собирались в озеро, дом уходил под воду.
Еще чуть-чуть и все предастся забвению.
Обескровленная плоть трескается от боли, кровь отступает под натиском воды, лишая сердце надежды. Из последних сил сердце умоляет проснуться ту, что забыла его в кухонной раковине: «Смотри - туман рассеивается, солнце встает. Помнишь, как он пришел к тебе впервые? Увидел, обнял, глаза его говорили “я так люблю тебя“. Его губы заставляли меня учащенно биться, и я знало, что только ему могу принадлежать всецело и навсегда. А ты сказала: «НЕТ», оставила меня, забыла. Он ушел, и даже не обернулся.  Винишь во всем меня? Понимаю. Коришь, что не могу его выжить, выбросить, выселить и забыть?  Прости – все еще люблю его.  Вода, вода, слишком много воды…» Сердце переходит почти на шепот, заканчивает, умолкает и почти покидает ее.
Улица проснулась. Кто-то уже спешил на работу, кто-то, зевая, высунулся в окно, проверяя, какая там погода.
Она шла и ничего не замечала.  Ее глаза видели только горизонт. Картина проснувшегося мира замерла или ее там вовсе не было.  Даже Бог затаил дыхание в ожидании чего-то. Тишина.
Раздался первый стук, сначала еле слышный, робкий, боязливый, а через мгновение - еще один – более четкий, смелый… И тут, стук зазвенел, громко, гулко, отдаваясь на том конце улице, заливался, обгоняя горизонт… Вода уходила, кровь пульсировала, образовывая целые потоки, и бежала по венам обратно к сердцу.
- Почему я не умею летать? Потерпи, пожалуйста, еще хоть одну секунду!
- Скорее! Задыхаюсь! Сердце уже где-то в горле. Оно меня душит. Тебя не было так долго.
- Ты же знаешь везде пробки, пришлось идти пешком.

Тайна
Реальная история

Я проснулась со странным чувством удивления и восторга. Восторга  на грани испуга. Странное  ощущение от сна захлестнуло меня. Это был сон полёт. То,  что я летаю во сне, давно меня не удивляло. К этому я привыкла. Но сегодня добавилось странное ощущение тонкого понимания нового.  И это понимание такое близкое ночью, днём ускользало от меня, как я не старалась, его ухватить.  Я вспомнила все подробности сна, но что-то главное, весомое не смогла.  Усилием воли я постаралась вернуть то состояние полёта и то острое ощущение, так поразившее меня ночью. Но мне не удавалось, странным образом ощущение восторга  и удивления  переплелись, разрастаясь в размерах, но дверь приоткрывшаяся ночью, днём была наглухо закрыта. Это состояние вызвало раздражение и,   заглушая это чувство в себе, я оделась и вышла на улицу. На улице лил мелкий  дождь.
—  Август, — подумала я, — а, похоже, осень наступила.
Поверх асфальта разливались лужи, и как я не старалась обойти их, когда  дошла  до автобусной остановки  туфли промокли насквозь. Автобус  подошёл быстро. Свернув зонт, я села на свободное место, возле окна. Поёжилась, так как мокрые ноги начали замерзать, и  стала наблюдать,  как  по стеклу  окна стекают капли воды, оставляя после себя причудливые дорожки. Вот одна капля, сделав крутой вираж, повернула резко в бок, а за ней, бежала, догоняя, вторая капля.
Я  загадала: «если они сольются в одну каплю, то, дверь из сна…».
Но  я не успела додумать, автобус сделал резкий поворот, и вторая капля ушла  в противоположную сторону.
—Так  и не встретились,— с сожалением подумала я.
—«Дура»,— мысленно обругала я себя,— нашла, на чём гадать.
В это время кондуктор объявил нужную остановку. В  автобусе было  тесно и, мне пришлось поработать локтями. На улице  лил дождь, и лужи стали ещё больше. Раскрыв зонт, я пошла, не выбирая дороги.
—Ноги всё равно мокрые, а туфли не спасёшь. — Так думала я, ступая прямо по лужам.
Но странное дело,  холодная вода, на какое-то мгновение вернула меня в состояние  испытанное ночью.  Восторг и испуг вернулись ко мне, и я замерла. Со стороны это выглядело нелепо, взрослый человек под дождём  посередине лужи, с поднятой головой  к небу.  Подставив  лицо под струи дождя, я   пыталась прочитать в тучах то,  что я увидела ночью.
— «Второй шанс»,— всплыла в мозгу нелепая фраза. Я опустила глаза и  увидела себя в луже из   детства.  Тело    вздрогнуло, вспомнив,   детское ощущение страха.
На   улице был октябрь,  лужи покрылись первым тонким льдом.  Нелепая  игра: «кто успеет перебежать лужу по тонкому льду, не провалиться и не замочить ноги».
  Я  тогда побежала последней по самой середине лужи, лёд затрещал, и я полетела, не ощущая опоры  под  ногами.  В  мгновения полёта  я, как птица, набравшая высоту, расправляет крылья и парит, так и я,  подчиняясь интуиции, раскинула руки, как крылья. Уходя  под воду,  я уцепились за край колодца,  подтянулась и голова вынырнула из лужи.    Перевесив  тело,  я легла на край колодца.  Половина туловища была над лужей, а другая болталась в воде.
Кто-то оставил не закрытый люк колодца, в него я  и угодила. Дети испугавшись, разбежались по домам, бросив меня одну. Замерзая в холодной воде,  я поползла и мне  удалось.   Судьба  или кто-то там наверху посчитал — рано.  Понимания  второго шанса   тогда не было, а был детский страх.   Мокрой  с головы до ног вернуться домой.
— А помнишь аналогичный случай? —  донеслось  сверху, — история  повторилась с пугающей точностью. Только это была весна.
Я, поёжилась, сделала шаг из лужи, и воспоминания нахлынули вновь:
—Весна.   Лёд под водой.  Быстрый  и уверенный шаг по водной глади. Вода доходит до колен, а под ногами крепкий лёд, а в голове радужные мысли: « Практика  после третьего курса на крайнем Севере, тундра, проживание в палатках. Лето — это где-то далеко, а здесь недавно сошёл снег,  лёд на озёрах только-только начал таять».
Ход  мыслей внезапно прервался. Очередной шаг и  нога не почувствовав опоры проваливается в бездну, тело медленно сползает следом за ногой. И, как в осенний день из детства, срабатывает инстинкт.
Делая  рывок, я переношу всю тяжесть тела на вторую ногу, и падаю плашмя  в  воду. Ледяная вода обжигает лицо, руки. Но руки чувствуют под водой спасительную опору. И я, как тогда в детстве, вытягиваю своё тело на лёд.  Обжигаясь  в ледяной воде, ползу к берегу. —
И снова кто-то там наверху решил — рано.
Понимание третьего шанса тогда тоже не было, было чувство одиночества, и холода.
Я продолжала стоять в луже, дождь заливал за воротник, почувствовав  холод,  я развернулась и пошла домой. По дороге домой в голове крутилось одно слово: «зачем?»
Зачем память воскресила два забытых события,  произошедших с разницей в десять лет? Но ответа в тот день,  я так и не нашла.
А ночью всё повторилось. Сон – полёт.
Но только полёт был  совсем другой. Невесомое  тело, подчиняясь интуиции, совершало безумный прыжок с высоты в бездну. И   вновь,  восторг, и удивление, сливаясь воедино,  захлёстывают меня. И  вновь приходит ощущение тонкого понимания «нового».
Дверь, наглухо закрытая днём, на мгновение  приоткрывается.
Утром, проснувшись,  первым делом, я открыла ноутбук и зашла на  мейл. ру  почтовый ящик. За неделю,  скопилась куча непрочитанных писем. Подруги передавали приветы, реклама предлагала свои услуги. Многие письма, даже не читая, я  сбрасывала в корзину.
И тут меня внимание привлёк конверт без обратного адреса, а  внутри всего одна строчка «Каждому даётся второй шанс!»  и подпись. АНОНИМ.  Вместо точки стоял восклицательный знак.
Прочитав это, я загадочно улыбнулась, и в мозгу проскочило наподобие молнии: «Кто-то сверху думает иначе: у каждого из нас, своё число».

Lucky
Птица

Я и сказки пишу для детей и для очень взрослых что есть...
(Lucky)
Сказка