Я вышел из подъезда и посмотрел вверх. Снежинки падали, медленно кружась и казалось, что ты летишь. И я полетел. Ведь это очень просто. Надо только захотеть.
- Смотри, смотри, какой толстый, - сказала снежинка, похожая на растопыренные ёлочки.
- Ахахаха, - рассмеялась простая шестигранная.
Я молча помахал им рукой.
Не знал, что умею летать. Я взмыл над крышами и посмотрел вниз. Люди понуро брели ко входам метро и проваливались в них, как фарш, который решили перемолоть ещё раз. Зачем? Сколько не выжимай эту плоть, испорченную грехами, грешишками и просто гнильцой, ничего дельного не получишь.
Расправил руки и сжал ноги.
Завис над высоткой в центре.
Крест над городом.
Не видят.
А ведь надо просто посмотреть вверх.
На Пушкинской из дырки метро выжималась серая масса. Люди отряхивались, впопыхах накидывали снятые в транспорте пальто, искали потерянные перчатки…
Очки…
Жизнь.
Они все потеряли что-то в этом городе.
Поэтому не могут изменить себя.
А я?
Разве я не терял и здесь, и в других городах? Терял. Много терял.
Может быть я потерял всё?
Совсем всё.
И стал легче воздуха.
И полетел.
Ветром меня снесло к Лужникам. Я подлетел к надвратной иконе Новодевичьего.
Прекрасный и грустный женский лик с младенцем. Грустный? Да. Только женщины могут улыбаться грустно.
Неуютно здесь. Кладбищем пахнет.
И я махнул в Перово.
Вот и ларёк с пивом. Как он здесь сохранился? Грязные кружки и неопрятные мужики в изрядно поношенной одежде. Один махнул рукой и протянул пиво.
- Спасибо.
- Не за что. Пей.
Я смотрел, как он пьёт пиво, и пена засыхает на его верхней губе и кончике носа. Как старательно он выгрызает рёбрышки засохшей ещё в прошлом веке воблы.
Мне было хорошо.
А потом он нашёл в очередной рыбёшке, которую достал из внутреннего кармана пальто, икру.
Мы улыбнулись друг-другу. У него были счастливые глаза.
А мне стало очень грустно. И я улетел к Большому театру.
Посидел на конях.
Посмотрел на звёзды.
Кремлёвские.
Ведь настоящих звёзд не было видно.
Потому, что шёл очень густой, лопоухий снег.
Он шёл по городу и никто его не замечал. И он не смотрел ни на кого. Ему никто не был нужен. У него было важное дело - укрыть землю.
Успокоить взволнованных. Соединить ищущих. И улыбнуться мне.
Снег шёл по городу, а я летал над ним, над нашим таким разным и таким странным городом.
А потом мне это надоело.
И я ушёл домой спать.
Может быть завтра что-нибудь изменится?