В палатке было тепло, влажно и немного удушливо. Я аккуратно открыл молнию и выбрался, стараясь не раздавить ничьих ног. Рыбаки засопели, заворочались, но после вчерашних полуночных посиделок у костра просыпаться не торопились.
На улице было светло, хотя солнце ещё не встало. Я поёжился, после уютного тепла спальника прохладный сырой воздух с реки нагло забирался за шиворот и заставлял мелко дрожать мои, в общем-то, не слабые руки. Пришлось энергично походить по берегу, размахивая руками и бодро приговаривая: "Раз, эх раз, эх, два и три-и-и", - я потянулся до хруста в лопатках.
Дрожь прошла. В отличие от холода и сырости, которые никуда не делись. Река удивительно тихо и спокойно несла свои воды мимо нашей стоянки. Я даже подумал: "Величаво. Прям, "Барыня речка, сударыня речка!" Тишина перед рассветом стояла удивительная. Молчали и птицы, и кузнечики, и даже вездесущие комары с мошкой. Я такую тишину видел (да-да именно "видел") лишь раз, году так в две тысячи четвёртом, перед затмением. Природа, казалось испугалась неестественного света и странного потемнения среди бела дня и замерла в ожидании: чем это закончится? Вот и сейчас было так тихо, что становилось даже немножко не по себе. А вот ощущения были совсем другие. Перед затмением было ожидание нехорошего, плохого, страшного. А сейчас весь животный мир замер в ожидании рассвета, в ожидании чуда рождения нового дня.
Над рекой поднималась дымка. Струйки тумана то гуще, то прозрачнее свиваясь в струи и клубки, плавно поднимались к небу от поверхности воды, но не могли добраться до заоблачных высот и таяли всего в метре от глади реки, которая в этот тихий час тоже старалась не шуметь и даже редкие волны, накатываясь на песчаный берег, с нежным шелестом, практически беззвучно, аккуратно откатывались назад.
На противоположном берегу, метрах в трёхстах от нас, в том месте где река впадала в огромное водохранилище с полей спускалось в реку облако.
Вы когда-нибудь видели, как появляются облака? Нет? Жаль. Поле с убранной пшеницей и редкими холмиками стогов желтело особенно ярко на фоне всё ещё сочной зелени августовских лесов и заливных лугов с сиреневыми пятнами отцветающего уже иван-чая. И на фоне солнечной светлости поля густое облако, ползущее, буквально стелющееся по земле, было очень хорошо заметно. Передним своим краем оно опустилось в реку. Или поднялось из неё? Чтобы начать свой волшебный полёт по бескрайнему необыкновенно чистому голубому небу.
В палатке началось движение. Кто-то нашёл в себе силы подняться к зорьке и, негромко ругаясь, выбирался из палатки под ворчание не самых заядлых рыбаков. Это был Семён, местный житель. Широкоплечий и низкорослый, удивительно расторопный и неуклюжий одновременно, немолодой уже мужичок.
Выбравшись, он потянулся, смачно крякнул и, скинув рубаху, шумно зашёл в воду и стал умываться, задорно ухая.
- Потише там, увалень деревенский. Всю рыбу распугаешь.
- Здесь только мандавошек пугать. Наша рыба нас в омутах ждёт. А эти зародыши-недоростки пусть плывут, ей про нас расскажут. Сегодня будем зверя ловить.
- Зверя? Так мы на охоту или на рыбалку собрались?
- Эх, темнота городская. Шо ты там у себя в городе видел? Дохлятину из супермаркета? Охота. Охота у нас будет сегодня. Но, - он сделал многозначительную паузу и поднял указательный палец, - охота на рыбу. Судака брать будем.
- Так мы вроде вчера набили неплохо судачков?
- "Судачков", - он передразнил меня с чувством глубокой обиды, - "Судачков"... Я ж говорю, за Судаком пойдём.
Он так это сказал, что я могу поклясться, что он сказал это слово "Судак" с большой буквы "С".
Наскоро выпив чаю и прихватив с собой коробку с бутербродами, мы сели в лодку с тупым носом, очень напоминавшую длинное корыто, и оттолкнулись от берега. Я взял свой любимый спиннинг жёсткий с тестом аж до 40 грамм. Всё-таки за трофеем идём. И коробку с воблерами. А Семён взял палочку с намотанной на неё леской.
- А мы точно за "Судако-о-о-м" идём? - передразнил я его.
- Ничё, ничё, не сумлевайся. Нам ваши шпининги ни к чему. Мы по-простому. Без понтов.
Рассветный туман окутал нас, как пуховая перина. С берега, стоя у палатки, я смотрел поверх дымки и всё видел. И даже не мог себе предположить, насколько густая поволока накрыла реку.
- А мы не заплутаем тут с тобой? Я навигатор не взял.
- Ничё, небось не заплутаем. У меня свой навигатор есть, - и он постучал по лбу пальцем с давно нестриженным ногтем.
Меня стало клонить ко сну. Видимо, я всё-таки рано встал. Уж очень не терпелось на рыбалку поскорее. Да ещё с самим Семёном - потомственным рыболовом. Человеком, который на нитку, иголку и веточку таскал таких рыб, что нашим чемпионам и не снились. Я люблю рыбацкие байки, но сейчас я очень сомневался в их правдивости. К сожалению, все эти истории про деревенских чудо-рыбаков кончались тем, что, записав их истории и оценив снасти, я брался за свой спиннинг и показывал, как на самом деле надо ловить рыбу. А мужики стояли, смотрели на садок, да почёсывали затылки, сдвинув на лоб драные ушанки, с которыми они не расставались до конца весны и, порой, и летом понашивали. То ли от лени, то ли от неопрятности, то ли от простого русского пофигизма.
Но были и удивительные встречи на моём веку.
Я вздрогнул, уткнувшись в молнию куртки подбородком, и осмотрелся.
Вокруг был только непроглядный туман. Казалось, вытяни руку и не увидишь своих собственных пальцев.
Справа зашуршал о борт камыш.
- Приехал, - шёпотом сказал Семён. - Не шуми теперь, - и стал разматывать свою неказистую снасточку.
- Где это мы?
- Тишинский ерик.
- Как же мы в ерик-то проплыли?
- Дерьмо в проруби плавает. А мы прошли. Есть одна протока. Знать надо. С русла не найдёшь. Не видно её с русла. Хоть вплотную подплывай.
- И что, мы в ерике будем судака бить?
- Та ни, ты что, чумачечий? - он заулыбался во весь свой потрескавшийся рот, сверкнув роскошным золотым зубом.
- А зачем же мы здесь?
- По ерику пройдём, там наволоком лодку перетянем и здорово выше по течению встанем. А как на реку выйдем, снасти мотать некогда будет. Здесь всё готовь.
Преодолев старое русло и перетащив лодку, мы вышли к реке существенно выше нашей палатки. Семён прижал палец к губам и сказал, как можно тише:
- На вёсла садись. И не мешай пока мне своими шпинингами. Коли руку подниму - тормозни, а как по коленке хлопну - прибавь чуток.
- Так может, я спиннинг побросаю, - я жалостливо посмотрел на Семёна, - я аккуратно...
- Ты шо, дурак совсем? - без всякого пиетета, но как-то очень душевно и необидно спросил он. - Здесь коряга на коряге лежит и корягой погоняет. Скока вашенских с Москвы не приезжало, столько рыбок своих теряли, да шпиннинги ломали. Не-е-е, пустое это. Греби вон лучше.
Пока мы аккуратно выходили на фарватер, взошло солнце. Я, как всегда, не заметил, куда делся туман. Просто, вот он был и р-р-раз и нету его. А мы с самой середины реки смотрели на так быстро теряющее свой огненно-красный революционный цвет солнце и окрашивающееся в цвета золотого тельца светило.
- Пора.
- А на что ловить будем? - спросил я, с недоверием разглядывая еловою ветку, гладкую от времени, и клинскую леску невероятной толщины, уже изрядно пожелтевшую и наводящую на грустные мысли, печально ниспадающую аккуратными зигзагами, повторяющими форму палочки, на которую она была намотана.
- А так вот. На пульку. Дорожка донная.
- Донная? - я хорошо знал, что такое дорожка, едва ли не самый древний способ ловли рыбы, породивший такую известную и уловистую блесну, как Уралка. Но про донную дорожку я ничего не слышал.
- А то ж. Пулька-зеркальце. Слыхал?
- Да. Что-то слышал. Покажи!
Он протянул мне удивительную снасть. Это был камешек, плоский с одной стороны. В эту сторону был вклеен кусочек зеркала треугольной формы. Зеркало было неровное. Видно, что выемка в камне подгонялась под имеющийся кусочек зеркала. Спереди у снасточки было отверстие, к которому Семён без всякого поводка привязал основную леску. А к другому концу на тонком поводке из двух сплетённых проволочек был привязан довольно серьёзный "сазаний" крючок с длинным цевьём. К этому же отверстию на коротком поводке был привязан тройник.
Семён достал из кана некрупную плотвичку и одел на тройник так, чтобы голова рыбки наполовину прикрыла зеркальце. Спереди он привязал живца к пульке тонкой медной проволокой. На крючок он одел, проткнув посередине, с десяток навозников. Я ужаснулся. Снасть получилась невозможная, грубая, неправильная и ... и ... у меня от возмущения кончился весь словарный запас. Даже матерный.
И началось.
Семён заставил меня спускаться по течению так, как если б мы шли домой. Но не грести, а загребать против течения. То есть плыть как бы задом наперёд. Я послушался. Получалось, что мы спускались по реке чуть медленнее, чем течение реки. Семён опустил снасточку до дна и отмерил глубину, подмотав лишнюю леску на палочку. А потом стал плавно опускать и подёргивать импровизированное удилище. А поскольку длины у палки не было никакой, наша пулька отрывалась от дна невысоко, на десять-пятнадцать сантиметров. Получалось, что навстречу хищнику, что стоит головой против течения, иногда прячась под бровкой, а порой, на краю омута, двигается рыбка, то и дело поклёвывая что-то блестящее. Вряд ли старый, умудрёный опытом Судак за свои долгие пять-семь лет жизни видел что-то подобное. И первая поклёвка не заставила себя долго ждать.
Семён рванул бечеву (леской я никак не хотел это называть) но... выдохнул с неприличным окончанием и помянул практически всю свою родню до третьего колена.
- Сорвалась, скотина, - почему-то в женском роде посетовал он.
- Так Судак же мужского рода?
- Не знаю, может какой и мужского, но это точно б...ь сучья.
- Ушёл?
- Сорвалась, скотина. Смотри, хвост плотвичке откусила и была такова!
- Постой, Семён, а давай на голову тройничок вместо твоей проволоки поставим?
- Ни к чему это. Дед так ловил, и я буду. Оно, вишь как, она его сзади взять хотела. Шнурок, не иначе. Не наш размер. Она его пропустила, да за хвост цапнула. А то и просто мимо провыла, зараза клеймёная, да хватанула на дурочку. Не то это. Наш будет спереди атаковать. Да так, что дай Бог в руках удержать.
- Отчего же "клеймёная"? - удивился я, как ловко мужики переделывают не очень подходящие слова в звучные ругательства.
- Греби, греби давай.
Потянулись долгие часы. Я, слушаясь своего кормчего, то прибавлял, то снижал темп, а он всё постукивал и постукивал своей короткой удочкой.
Всё случилось в самый неподходящий момент. Семён поднял руку, а я, как назло, полез за зажигалкой в карман куртки и бросил одно весло. Леска натянулась, как струна, и Семён клюнул носом с проворностью петушка, догоняющего курочку. Схватил удильник двумя руками с такой силой, что лодка немного наклонилась. Весло, которое я выпустил, выпало из уключины и собиралось уплыть. Я не знал, что хватать? Весло, подсак или леску? Семён молчал, стиснув зубы до хруста. Вены на лбу у него вздулись и посинели. Леску повело влево, потом вправо к камышам.
- Вот скотина, под корягу ведёт.
- Тяни, тяни, не трави леску, запутает, порвёт и уйдёт.
- Без сопливых обойдёмся. Ты это, подгреби чуток.
Борьба продолжалась минут сорок или час. Рыба мотала нас во все стороны. Иногда даже сдвигая лодку против течения. Я был уверен, что мы вытащим сома. Хорошего трофейного сома. Но когда леску выбрали почти всю, на поверхности плеснул плавник судака таких размеров, что я замолчал и тихо опустился на сидение.
- Чего расселся, так твою ... Подсак давай, подсак!!!
Я помог затащить, именно «затащить», рыбу в лодку, а Семён ловко оглушил её валявшейся на дне колотушкой. Управившись, мы откинулись на борт - я на нос, а Семён на корму нашей утлой лодчонки, до краёв заполненной всего одной единственной рыбой. И замерли, разглядывая добычу.
Это был действительно Судак. Рыба с большой буквы "С". Как позже выяснилось, он потянул на добрых четырнадцать килограмм! Я не верил своим глазам. Тушка занимала почти всё дно лодки.
Семён закурил.
- Ну что. Пора домой. Интересно, пуд в нём есть?
Я был уверен, что рыба весит значительно больше. Впрочем, прийти в себя от выброса дикого количества адреналина ещё не успел. И разглядывал трофей, веря и не веря своим глазам.
- Хорошо бы больше пуда. Дед, вишь, на пуд судака взял. А я такого ещё не ловил. А ты фартовый! - он улыбнулся золотым зубом и подмигнул мне.
- Да уж. Только фарт ли это? - подмигнул я ему в ответ.
- А то ж! Без фарта нам, рыбакам, никуда. Хотя, конечно, и рыбу знать надо. Такого с берега воблерами-шмоблерами не возьмёшь. Его найти, да заинтересовать надо. А поэтому делу пулька - самое оно. Нет, оно, конечно, к ней ещё и руки нужны и место знать надо... Эх, - он махнул рукой и смачно сплюнул, - ФАРТ, ОН И ЕСТЬ ФАРТ. Не будет фарту и с золотой пулькой ничего не возьмёшь, а будет тебе удача и с простой веткой еловой Судака добудешь.
- И всё же, фарт трудолюбивых любит, - заметил я, - и опытных.
Мы посмотрели ещё раз друг на друга так, словно братья. Как будто что-то нас сроднило, сблизило.
До лагеря шли молча.
А уж там было гомону и криков - не перечесть. Фотографирование, рассказы и пересказы.
Взвесили добычу, изрядно расстроив Семёна.
- Эх, невезуха, доля рыбацкая хуже неволи.
Дальше я не могу воспроизвести тот набор фраз, который в течение пяти минут летал над палаткой, заглушая даже гогот наших удивлённых и обрадованных друзей.
Сколько раз я тогда рассказывал эту историю - и не перечесть.
Вот так я познакомился с пулькой-зеркальцем, рыбой Судак и Семёном-рыбаком.

Москва,май 2017
Для газеты "Рыбак-Рыбака"