Я  – Земля

Не думал я, что так тяжко видеть «убитые» рожи моих работяг. После неудачного во всех отношениях рабочего дня я ощутил непреодолимую потребность выйти на прогулку. Просто так, без задач и целей. На Земле называется «подышать свежим воздухом» или «по бродвею прошвырнуться».
Андрюху нашел в телевизионке. В пристрастии к политжвачке его трудно заподозрить. Со службы в ВМФ знаю. А что ошивается у телика – верный признак, что у него ломка. Понимаю…
Искал я его, чтоб подстраховал на всякий случай. Он вышел с таким перекошенным лицом, будто то, что ему по телику разжевали, надо было еще и проглотить. Изнутри полупустого зала кто-то окликнул:
– Рюх, ты куда? Нас, перец космический, показывают!
Из раскрытых дверей донесся марш, бравурные реплики, полилась традиционная  – трогательная мелодия  начала космической эры. Песню легендарных 60-х заводили теперь при каждом вояже человека в космос.
Лицо друга стало не узнать вовсе.
– Зуб прихватило?
Он сплюнул. Фигурально, конечно. Мимикой. Кто б ему позволил плеваться по-настоящему. Кроме меня, тут кругом индикаторы. Мигают  – подсматривают за каждым движением. Суровы правила жизни в  системе искусственного жизнеобеспечения, ох, суровы. Это вначале кажется здорово, когда в новинку. Затем приедается и вызывает потребность ухнуть чем-то тяжеленьким…
Да нам с Андрюхой не внове. В подлодке проходили.
– Ладно,  – сказал ему я, смиряясь.  – Гони в первый отсек. А там видно будет.
Я чувствовал вину. Затащил его в авантюру: подмигнул психологу при доборе команды, чтоб закрыл глаза на вредную привычку моего друга. Под свою ответственность  – а под чью ж?.. Захотелось, чтоб родная душа и «прокопченный» человечек в «одном флаконе» в трудную минуту рядом были.
На гражданке обросли привычками. Сам-то я легко с куревом завязал. И не учел, что то, что было в моей жизни, Андрюху миновало. Не было у него брата, который в тубдиспансере загнулся. И одноклассника  – того, что на Сейшелах каждый год отдыхает от трудов праведных…в табачной корпорации.
Андрюха, прежде чем уйти, положил руку мне на плечо, сжал, будто думая что сказать, но так и пошел молча туда, куда я послал. Я же надел снаряжение для «наружки» и вошел в лифтовую кабину.
Справедливости ради надо сказать, что моя затея с обсерваторией авантюрой не являлась. Это я уж палку перегнул.
Я выиграл тендер на госзаказ и присоединился к программе по освоению Луны, разработанной космическим центром. Сначала запустили орбитальную лунную станцию и три ретранслятора в точках Лагранжа, затем наладили челночную связь  с Луной посредством модулей. Наконец дошла очередь и до строительства научного полигона.
***
Вокруг спят горы, неподвижные, настороженные, немые – мрачная горная страна, изрезанная ущельями и трещинами, смятая древними катаклизмами в уродливые складки.
Хорошая встряска для мозга  – видеть солнце в черном бархате в окружении звезд. И серые нагромождения с контрастным рисунком теней на ближнем плане…
Кто в космических 60-х ведал, что на обратной стороне Луны  – абракадабра из апокалиптического  мусора?  Или так: склад коллажей безумного футуриста из отлетавших звездолетов?..
Короче, свалка межпланетной техники  – вот что было перед моими глазами. И только много дальше серого нагромождения виднелись коричневые «волны» Моря Москвы с красными вкраплениями островков.
«Море»  – это, понятно, не море вовсе, а лавовая «коврига» на три сотни километров в ширину и шестьсот метров в глубину. А острова  – выбросы на поверхность пород с транквиллититом*.
Вернемся к нашим баранам…
Передо мной транспорт, присыпанный вечностью… Вот этот корпус  – из Плеяд, вон то  –  станина из Большого пса, а это  – из туманности Андромеды…
Шучу. Не знаю я ничего. И никто пока не знает, откуда это добро.
Да и как знать. Свалке – миллионы лет. Кто, что, куда и откуда  – следствие покажет. По всему,  бывал тут народец всякий и разный. Оттуда, где Макар телят не пас.
Беспременно, ждет нас много открытий славных. И не только исторических…
И я, строитель первой в мире внеземной астрономической обсерватории, остро ощущая себя на бруствере новой эпохи, медленно вышагивал к невозможной абракадабре, будто ждал от нее ответы на поставленные вопросы…
Отбросив романтику, скольжу по контрастным силуэтам взглядом технолога-эксперта.
Вот передо мной махина, словно готового взлететь монстра, вот треснутый пополам диск, вот узкие заостренные на конце ребристые цилиндры… Межпланетный транспорт разного размера и конструкции доживал здесь свой век, густо прикрытый метеоритной пылью  – где-то всего в миллиметр, а где-то так толсто, что под плавными линиями силуэт лишь угадывался.
Разгулявшееся воображение рисовало и абрисы погребенных строений – бункеров, ангаров, взлетных полос…
Я не особо доверял своей фантазии, ибо не раз приходилось обжигаться. Дай только слабинку  – и воображение настроит такие воздушные замки, что впору наместникам бога на земле позавидовать. А тронешь  – пыль да песок.
Реголит  – так называется сыпучая обезвоженная и дегазированная лунная порода, по которой я осторожно шел, едва поднимая ноги.
Шел и ругался. Обзывал себя самыми последними словами. На всякий пожарный. Чтоб служба медом не казалась. А то вырядился в легкий скафандр, словно на прогулку какую.
Только в крайних случаях я позволял себе пренебречь правилами техники безопасности.
От не просчитано сильного сжатия мышцы, помноженного на шестикратно меньшее ускорение свободного падения, ты можешь отлететь в неизведанную даль. Это раз.
Рыхлый слой реголита хорошо камуфлирует серьезную опасность. Потеряешься –  шлепнешься в это мягкое, с виду воздушное и взывающее к расслабленному прикосновению, покрывало  – считай, пропало. Отсутствие эрозии делает пыль абразивом  – орудием смерти.
На мне костюм средней степени защиты, предназначенный лишь для экстренного решения краткосрочных задач.
Но когда я рискую только собой, то не очень щепетилен. Просто это и есть тот самый крайний случай.
Скафандр с многоуровневой защитой на прогулку не потаскаешь, даже с учетом меньшего на Луне веса. Не прогулкой это автоматически станет, а работой по переносу тяжести своего обмундирования. Проблема средневекового рыцаря, с той разницей, что ординарца в моем штате нет.
Сделал к маленькому холмику посредине поляны несколько не очень уверенных шагов  – и провалился. Что, собственно, и требовалось доказать. Стекло шлема от напыления электростатическими частицами сразу утратило прозрачность, а я  – способность ориентироваться.
Где я?
Раз задаю вопрос, значит, буду жить. Разгерметизации нет.
Дна не достаю, вишу на лунаштоке, захваченном при выходе. Хорошо, надежно вишу. Благо,  на Луне тело легче, чем на Земле.
В наушниках  –  Андрюхин голос.
– Не дергайся. Вытащу.
«Ординарец» появился. Решил-таки проследить за мной друг-товарищ.
Через мгновение ощущаю себя в вертикальном положении.  Андрюха протер стекло шлема. Смотрю, а в месте моего падения  – «штольня» с осыпающимися краями…

…Много их здесь  – коротких и длинных, узких и широких –  щелей и тоннелей под разным наклоном,  невидимых под метеоритной пылью. Земляне используют пористость луны на всю баранку  – обитают в ее катакомбах, и полчищем гномов медленно, но верно, грызут лунное нутро.

…Мы с Андрюхой постояли немного, переминаясь с ноги на ногу, как курильщики в курилке городского офиса. Искушать судьбу больше не тянуло.
– Знаешь,  – нарушил молчание Андрей.  – Если б не затяжка в первом отсеке, то точно б не выдержал…Никогда не думал, что полнолуние на Земле  – это цветочки по сравнению с этим полнозе…
Он замолчал, а я ждал, как он поименует то, название которому еще не придумали.
Андрюша обошелся универсальным матом.
Добро, планета может быть луной у собственного спутника. А каким тогда словом обозвать полнолуние?
И совсем, оказывается, не легче от того, что при этом голубая красавица, которой «из тысячи планет такой зеленой нет», полностью освещенная Солнцем,  «висит» совсем не там, где ее видно  – не над этой свалкой отработавшей свой век техники, а где-то под ногами –  на той стороне Луны, которая видима с Земли. И что надо стать антиподом или прорыть ход через ядро, чтоб убедиться в этом.
Но не термины-перевертыши волновали нас, а психика, с которой творилось такое, что… хотелось безотлагательно слинять отсюда и удрать на край света. Хотя куда уж дальше?..
– Как минимум полгода мы будем здесь,  – сказал я Андрею, почуяв раздрай «между строк» его молчания.  – Сегодняшний монтаж радиотелескопа показал, что допустимый максимум по продолжительности пребывания человека на Луне придется удвоить в нарушение всех нормативов.
Андрей  отчего-то(не думаю, что от радости) двинулся по предполагаемой окружности дыры. Выгреб ногой слежавшийся слой реголита и пинком поверг внутрь. Даже сверхчувствительные усилители не уловили конечной вибрации. Рыхлая, обезвоженная порода падала беззвучно, как в бездонную пропасть.
Андрей сказал:
– Знаешь, почему я лишний раз не хочу на поверхность?
– Ну.
  – В глухой тишине помирать стремно.
– Тебе подавай фанфары!
– За то спасибо скажу.
В результате его телодвижений, дыра округлилась и стала похожей на огромный люк во дворе гигантской многоэтажки, не закрытый гигантскими сантехниками.
С трудом оторвав взгляд от черного провала, я посмотрел на серовато-коричневую даль моря. «Согласно научным данным, этой поверхности более четырех миллиардов лет,  – подумалось мне.  – Опупеть…» Я ощутил себя, свою жизнь, ничтожным атомом, непредставимо малой величины.
– Меня это продирает,  –  я неопределенно обвел рукой пейзаж осатанелого демиурга.  – Каждую клетку мозга топорщит. Куда круче, чем курево.
– Намек понял… А знаешь, что я заметил на «Кагуе»?

Андрей на днях ездил к соседям-японцам, застолбившим месторождение оливия в двух сотнях километрах отсюда. От моего имени предлагал на тестирование программу по обогащению породы. Предложение приняли на «ура».

– Мне они понравились. Мобильно мыслят,  – сказал Андрюха погодя минутку: – У них нет депресняка, даю голову на отсечение.
– Откуда знаешь?  – Я посмотрел на него, хотя пластик шлема, в любом случае, не дал бы увидеть выражение лица.  – И глюков нет?
– Ты удивишься, но похоже на то. Усадили меня за стол, угостили суши и прочей экзотикой.  Я слышал: команда  в соседнем кубрике смеялась. Неподдельно. Я думал вначале, что над моим предложением бартера…
– А что такое?
– Предложил кильку в томате.
– Ха. Я бы не обменял ее на сушИ, даже с накидом в миллиончик.
– Да я не на суши. У них, видишь ли, интересный агрегат в холле стоит… Модель ТПК. «Боевой крот» на корпусе написано. По-русски. Ну, я подумал, хорошо б у нас в библиотеке поставить. Для подъема патриотизма.
– Это тот подземоход, что Урал наполовину прошел, а в середине взорвался –  и Хрущев его похерил?
– Тот.
Я вернулся к своим баранам.
– Так я не понял. Поменял ты кильку? Согласились они на бартер?
– Не.  Я сам замял для ясности. А вдруг это непатриотично?  – подумал.
– На фига нам тот патриотизм? То есть он хорош, очень даже, но для нас только тогда, когда выражается в процентах по освоению капиталовложений. Нам производительность нужна. Эффективность трудозатрат, точнее. Что от контрактного работяги требуется? Элементарно: при побудке проснулся, встал, отжался  – и в забой. А как у нас?.. Один не выспался, другой  –  хоть и трезв как стеклышко, а руки трясутся…Третий…
Неожиданная мысль пришла мне в голову.
Андрей, стоявший в шести метрах от меня на противоположном краю промятой мной выбоины, как следовало из его застывшей позы в толстостенном скафандре, внимательно слушал.
– Слышишь,  – сказал я.  – Сгоняй завтра к американам, а? Привези им наши консервы. Кроме кильки, у нас есть еще «Кукумария с морской капустой».
– Да они ж на Море Мечты. Далековато. В южном полушарии. Чесать и чесать…
Я улыбнулся на это «чесать». Ведь «чесать» придется на комфортабельном ракетном модуле.
– Ладно, отдыхай. Я думал, ты проветрить мозги не против. А коль нет  – так я Прохора с Язем пошлю.
– Правильно. Но Язь не пойдет. Он вообще в ауте, считай, как я. Хуже меня. Значительно хуже. По ночам луну бурит.
– Тоже лунатит? А с ним-то что? Есть конкретика?
– Гутарили вчерась. О женке с детьми вспоминает. Мне фотки вчера совал на обеде. До того тоскует, что каждую ночь просыпается, оттого что Луну бурит.
– Что-то у меня с наушниками…  – Я постучал по шлему.  – Бурит?..Луну?..
– Чтобы с той стороны вынырнуть.
– А-а. Ну, так что? Там до родной женки  –   бездна. Прыгай – не прыгай. Ты проинструктировал?
– Говорит, что сну не прикажешь.
Я не сдержал эмоции.
– Вот и здрассте. Сомнамбула. Еще один. Ну, бригадка подобралась! Профессиональные нюни и нытики. Или куряки, вроде тебя. Бравые воины космической реконкисты. При отборе  – горы б свернули, а теперь кроме бабьей юбки  – оля-улю…Куку-мария в томате. Дрожú мне тут с вами...
– Если ты насчет меня…Проверки бояться нечего. Одна затяжка следов в крови не дает.
– Дело не в проверке. Я с «психами» в принципе согласен, что когда нет душевного равновесия, то нет и разговора о трудовых подвигах. Комиссия права, требуя соблюдений всех пунктов при приеме. Где-то я допустил ошибку. По результатам вижу, вернее, по отсутствию…
Совершив несколько ходок вокруг зияющего отверстия в центре площадки между цоколем базы и завалами «межпланетной техники», мы повернули на базу.

Пока компрессоры наполняли воздухом шлюз, Андрей сказал:
– Повезло американцам. Море Мечты…Вот названьице…С ним не соскучишься.
– Это традиция с семнадцатого века – называть все объекты ландшафта фамилиями ученых, водными производными и состояниями души.
– А Море Москвы?
– Море Москвы – исключение, – сказал я. И рассказал, как помнил:  – Говорят, при утверждении Международным астрономическим Союзом возникли возражения, а некто Одуен Дольфус всех «уложил на лопатки», сказав: «Москва это, по сути, тоже душевное состояние».
– Молоток Дольфус. Но я так и не понял, зачем Проха к американцам посылаешь? Когда?
– Завтра. За хорошим состоянием души – так и понимай.
***
Когда я заглянул в отчеты японцев, выставленные на всеобщее обозрение, то поразился – и эффективности, и соблюдению производственных сроков, и дисциплине. Объяснить это только национальными особенностями мне не показалось разумным. Тут что-то другое.
Очень уж мои работяги выглядели похожими на общипанных кур отчима, который не упускал случая, чтобы походя не угостить их граблями… Но я ж не алкаш-отчим! С какого боку-припеку мои герои уступали людям Стюарта, забившим делянку в бассейне Моря Мечты?
Ни мы им, ни они нам не конкуренты. Лет пять назад мы добывали торий, но сейчас мы не «гномы», грызущие Луну. Сейчас мы устремились к научному прогрессу – сначала «кладбище» разработаем, потом за наблюдение Вселенной примемся. Здесь помехи от Земли экранирует Луна. Астрономы всего мира трепещут в предвкушении.
И вот. У нас нет ни душевного подъема, ни пафоса созидания. А у всех есть. Они четко следуют каждому обозначенному пунктику плана и получают за это соответствующий бонус. А мы плетемся в хвосте невидимого фронта – и бюджет  наш трепыхается и рвется по швам.
***
День ото дня наши завтраки-обеды становились все менее вкусными. Язь не радовал нас больше ни бешбармаком из кроличьей ляжки, ни лунными шампиньонами в винном соусе, ни тарталетками с клюквенным муссом.
Когда он проходил мимо столика, я притянул его за рукав и усадил напротив.
Он отводил взгляд.  Догадывался, о чем будет разговор. Лицо осунувшееся. Вид не выспавшегося тушканчика. Я вынул из загашника фотографии своей семьи десятилетней давности и дал посмотреть ему.
– Не пишут?  – спросил он меня.
– Нет, – ответил я, не погрешив против истины.
– Мне мои пишут, даже рисунки присылают, – живо сказал он.  – Но у меня нет никакой уверенности… – Он заторопился, вдруг решившись быть со мной откровенным.  – При современных технологиях все возможно. Может, и нет ничего реального за экраном…никого…Ты меня понял?..
Я сдержано кивнул. Он рывком схватил мою руку.
– Я их не чувствую… Не чувствую, как раньше. Она что-то хочет мне сказать, я это чувствую, но...не понимаю, что. Даже когда я на Марс летал, такого не было…А тут словно какой-то экран закрывает… Говорят, у Луны нет ядра, как у Земли…Это правда?..Но что-то другое есть…и это будто хуже.
«Луна, луна…»  – воспело в воображаемых динамиках мозга.
Я внимательно посмотрел на него. Нет, на шизика не похож. А ведь и правда, у меня, когда я прилетаю сюда, тоже вначале ощущение глухоты возникает – будто я физически отрезан от всего мира. Такой глухоты специфической  – душевной, что ли… Только я его перебарываю…
– Гони от себя эти мысли  – помогает,  – посоветовал.
– А зачем гнать правду? Я, как тебя сейчас, вижу Лену. Смотрит в небо. Машет нам букетиком васильков. Говорит что-то, но я не слышу, как раньше. Даже догадки нет. Прогнать ее – значит предать.
***
И тогда я позвал технолога Проха, и мы договорились.
Наш расчет был беспроигрышным: японцы финансовой выгоды не упустят. Риска раскрыть производственные секреты никакого. Технологии добычи минералов – как близнецы в коляске: обработка конгломерата кислотой или щелочью, а затем электролизная или иная экстракция.
Под мотивом дружеского визита в купе с кильками в томате, которых японцы почему-то возлюбили, мы нагрянули в их «апартаменты».
Ничего особого на первый взгляд. Технология дизайна лунных катакомб везде тут одна и та же.

В недавнем прошлом никто не представлял, насколько Луна приспособлена к человеческой экспансии. Потому и рвались на Марс, забывая о ближнем спутнике.
А чистейшая вода тут под самым боком. Не тронутая ни единой бактерией.
Глубины грунта словно термостат, поставленный на отметку минус четыре. Почти нулевой температурный баланс  – что еще надо?
Торий, дешевый, как моча младенца, всюду. Ничтожная часть добытого прежде, пошла на облицовку теперешнего жилища.
Толщи лунной породы защищают от космических излучения почище, чем купола на Марсе.
Те же лучи на поверхности снабжают нас энергией. Мы соорудили оранжерею – зелень пошла в рост  – пища натуральная. «Марсианам» такого не снилось…
В общем, я делал все, чтоб обеспечить отличные условия труда и отдыха – отчего ж от моих работяг нет отдачи и они лишь хиреют, не выдавая на гора качественный продукт?..
***
По моей просьбе  Прох пообещал им наладить обогащение оливия за неделю, хотя реально мог бы это сделать за день. Кьесаку связался с начальством на Земле и дал добро.
Первая ночь ничего не дала, хотя Прохор, по моей инструкции, высматривал и брал на карандаш любую мелочь.
Через день кое-что выловил.
Давали экипажу какой-то напиток, после которого Прох, проспал ночь как убитый.
Мы скопировали продукт по переданному рецепту, но эффекта не получили.  Лунатизм устоял.
– Продолжай мониторить, – велел Проху.
Дальше оказалось, что отдых на «Кагуе» на зависть краток, но в его «рационе» предусмотрен в течение лунных суток двухразовый выход на поверхность. Наших не заставить. Оккупировали кубрики – хоть дустом вытравливай, как тараканов.
Приказал Проху, чтоб смотрел дальше.

Подобным же образом Тим мониторил американцев, прибывших за гелием.
Дайар  – индийцев, прилетевших за транквиллититом.
Сергей  – корейцев –  за торием.
Казимир  – поляков, явившихся на земной спутник за признаками жизни (но скорее всего, за газообразной органикой в промышленном масштабе).
На этом список «гномов», грызущих обратную сторону Луны, заканчивался. Но выборка для анализа уже есть.
***
Когда обобщили данные с Андрюхой, то с дуба б рухнули, если б он тут произрастал.
– Вывод ясен,  – сказал он.  – Даже исключение лишь подтверждает правило.
Под исключением он имел в виду американцев. Дело в том, что Море мечты, где те дислоцировались, в отличие от остальных баз, находилось  далеко от краев  обратного лунного диска. Потому они не вписывались в нашу гипотезу никаким боком. Ни один из наших соседей, кроме базы Стюарта, не выходил из зоны, с которой хоть изредка, но просматривалась Земля.
Однако все, и американцы в том числе, фонтанировали жизнерадостностью и производственными триумфами, а мы – сдыхали.
***
Андрюха, молоток, накопал информацию, которая объяснила все. Речь шла об открытии зондом «Кагуа» в 2009 г.  отверстия в Море Мечты радиусом в 130 м, дно которой не просвечивалось при близком приближении. Мы поняли, что это ключ к разгадке американского оптимизма…
Есть такой момент: из-за небольшой удлиненности Лунной орбиты, девять процентов обратной стороны два раза в месяц открываются Земле. Называется этот феномен либрацией  – и с Земли видится как покачивание Луны из стороны в сторону.
Так эти самые «покачивания» и давали возможность поселенцам иностранных лунных баз, расположенных на обратной стороне, время от времени наблюдать Землю. И в этом заключалась большая разница нас с ними.
Увы, база «Море Москвы» в единственном числе не имела возможности хоть иногда видеть нашу  зелено-голубую красавицу.
– А как же американцы, спросишь ты? –сказал Андрей.
– Спросил бы, если бне было открытия «Кагуи»,  – ответил я.
Я поздравил «засланных казачков» с непревзойденным мониторингом и пообещал, что родина их не забудет.
***
Первым делом мы привезли «Боевого крота» от японцев. Разобрали на части, сверились со скудными данными по ТПК (тоннелепроходнический комплекс) в офф-лайне.
Я произвел простейшие расчеты. Окружность Луны 10,9 тыс.км. Мы на западном краю бассейна Моря Москвы, внутри срединного кольца. До зоны, где, благодаря либрации дважды в месяц видна Земля, – дуга в 30 градусов, то есть не больше 1000 км, а хордой – и того меньше. Отнюдь не фантастическая величина, а с учетом низкой плотности лунных пород, весьма преодолимая дистанция.
Остается рассчитать время оптимума экспозиции и высоты Земли над уровнем горизонта.
Расчеты я сдал на руки Кириллу Волкову – главному механику.

…Механик выпучил глаза и разинул рот в ответ на формулировку задачи. Я же, предугадывая резонные вопросы, посоветовал заглянуть на «Кладбище неизвестного астронавта». Типа, чтоб он порыскал там насчет необходимых деталей.
–  Видел я там подходящий корпус. К нему еще присобачены такие хреновины…присмотрись, может, сгодятся. Да, кока в команду возьми, чтоб не хандрил.
Я шутил, но в перископ наблюдал, как бригада механика – и Язь в том числе – орудовала на «кладбище». Мои искусники чего-то раскапывали, осматривали, плавили, посылали копировщикам на Д-принтер. Изготовление деталей нужного размера заняло неделю. Еще неделька ушла на сборку.
И вот стальная торпеда «Лунного крота» с гусеничной ходовой блестит на заходящем солнце. Буровая головка, пневмопробойники по бокам, четыре домкрата в задней части – все в наличии.
Но…По календарю через месяц – двенадцатое апреля, а персонал еще не обучен.

В скоростном порядке, втайне от всех, Андрюха обучает Проха – друган мой на подлодке был штурманом. Через неделю козыряет и говорит «готов».
И вот заправлены в планшеты космические карты…
Да какие тут карты – курс строго по лунному азимуту «NW».  По моим расчетам Андрей вернется через три недели, как раз ко Дню космонавтов… Поехали.
***
В День космонавтики всю без исключения команду я  – за ушко да на солнышко – вытащил из кубриков на поверхность. Конечно, не в том легкомысленном облачении, как я два календарных месяца назад.
Солнце клонится к горизонту, но оно еще будет клониться неделю, прежде чем завалит за него совсем. Через пятнадцать дней земного календаря появится снова, чтобы начать новый лунный день.
Это хорошо, что солнце не в зените. Меньше энергии уходит на стабилизацию внутренней температуры в скафандрах, ведь снаружи в этом календарном месяце она не раз уж достигала 130 градусов.
Все столпились вокруг центра «Кладбища неизвестного астронавта»(так с моей подачи стали называть кладбище инопланетных звездолетов») и покорно глазели на дальние голые скалы, в просветах которого темнело Море Москвы с красными островками на горизонте.
Ждем-с…
Успеет ли Андрюха?..
Ровно в девять по земному времени мы ощутили вибрацию.
Впрочем, вибрация на Луне не в диковинку, сейсмическая активность нашего спутника  на хорошем таки уровне, вопреки мнению сторонников теории мертвой Луны. Жива курилка, жива.
…Собравшиеся непроизвольно отшатнулись, когда из штольни вылетела довольно внушительная базальтовая глыба. Пролетев пару метров, она вкопалась в грунт перед строем.
– Тормози, черт, а то на первой космической на орбиту вылетишь!
Это я вышел на связь с экипажем ТПК, загородив собой ребят.
Не напрасно суетился.  Последовала серия каменных выбросов, и уж только потом из дыры показался корпус «Крота».
В наушниках прогремело двадцатитрехголосое «Ур-ра!»

Я поздравил всех с Днем космонавтики и первым к «провалу» пригласил Язя…
Оттащить его от лицезрения результата не было возможности. Потому, нарушив торжественный ритуал, я пригласил всех…
К вящему удовольствию, прободение Луны совпало с полноземлием – и Земля предстала во всей красе.
– Европа… Гля, да это Шпицберген, чтоб меня!
Радость узнаваний закончилась крепким сном. «Лунатизм» был побежден. Теперь уверен, что навсегда.
Утром в столовой ко мне подошел Язь и, вытирая руки своим поварским фартуком, сказал смущенно:
Я понял, что Лена мне пыталась сказать: у нас будет ребенок. Сын!
***
Первая в истории внеземная астрономическая обсерватория вступила в действие в назначенный срок.
Враз прекратились «лунатизмы», опоздания на работу, желание замыкаться в кубрике, бабьи сантименты, отговорки, виляния, выверты, увертки, ссылки на плохое самочувствие и пр., и пр., и пр.
От трапа цоколя базы до трапа прободного «телескопа» пролегла утоптанная тропа. Она устроена по всем правилам техники безопасности. По ней, согласно составленному Язем регламенту сообразно с распорядком лунных либраций, регулярно прогуливаются все члены команды.
На Андрея и Кирилла я пообещал подать представление к награде.
***
Поздно ночью ко мне в кубрик кто-то постучал. Открыл – а в дверях стояли виновники производственных свершений с веселыми лицами, но, вместе с тем, несколько смущенные.
– Ты, это, Кедр, того… – сказал капитан луннопроходческого аппарата.  – Не заявляй на нас.
Я, не понимая в чем дело, перевел взгляд на Кирилла. Он кивал в такт Андрюхе.
– Не мы это… – выдавил из себя.
– Не понял.
– В общем, это «неизвестный астронавт» все сделал…
– Что сделал?
– Все… И «Крота», и тоннель…
Кажется, до меня стало доходить. Я хлопнул себя по коленкам и осел в кресло.
– А где ж вы целый месяц мотались, черти полосатые?
– Катались, где только можно…там, считай, целый город в грунте…нежилой, конечно…и без домов, ежу понятно…даже к американцам заезжали в их штольню…Не хотели тебе праздник испортить.
– Да я вас…
– Ты, Кедр, главное не волнуйся…Главное ведь результат. Ты всегда так говорил, вспомни. А идея, как была, так и останется твоей…
***
Ну, что сказать…
Жить и работать на Луне возможно, в том числе автономно – не боги горшки обжигают.
Да вот только «землизм» покруче лунатизма как минимум в четырнадцать раз будет.
Профилактика проста: живая – не виртуальная – Земля в открытом доступе.
– Потомки назовут этот феномен эффектом Кедрова, – пообещали мне Андрюха с Кириллом.